Аромат Родины

Я прежде думала:
Земля всегда беспечна,
Равно весной и летом весела,
И яркой осенью, чье платье безупречно,
И зимним днем, чья бурка так бела!
Теперь уверена:
Земля в любое время
Заботой трепетною не обделена —
С тревогой вечною вынашивает семя,
Едва наступит новая весна.
А летом мается
В тоске неотвратимой:
Боится засухи и ливней затяжных —
Ведь на груди своей лелеят хлеб родимый,
Как мы лелеем сыновей своих.

История — учительница жизни.     Цицерон.

Тогда, когда я была еще маленькой, я не знала, каким словом назвать ту тягу моего сердца ко всему, что меня окружало. Почему я, босоногая девчонка, так любила стихию природы: я наполнялась восторгом, когда шел дождь, и начинала танцевать под ливнем, бежала навстречу метели, ловя кружевные снежинки… Почему я часами могла смотреть на бурлящие пузырьками родники, следить за полетом стаи ласточек и чувствовала свое родство с парящим в одиночестве орлом в вышине.

Я не могла понять, почему меня тянет спать на открытой веранде, на старенькой тахте, которая там стояла. Не знаю, сколько поколений нашего рода сидели, спали на ней и до моего появления на этот белый свет. Тахта была уже серо-коричневой от прожитых лет. Казалось, что она сделана не из дерева, а вырублена из скалы топором. Она стояла в центре веранды на крепких тяжелых, похожих на львиные лапы ножках. А какая она была красивая! Это было настоящее произведение искусства: изголовье украшали летящие кони, на них стройные наездники в полном вооружении. Они были, как живые, сколько в них вдохновения, порыва, казалось, вот-вот сорвутся с места и полетят в небо. Сдвинуть с места эту тахту даже двое сильных мужчин не смогли бы. На ней лежал уже давно облысевший тимух (шуба из овечьих шкур). Я и сейчас не могу представить свой дом, в котором я выросла, без белоснежной, светлой веранды, которую мама раз в месяц белила белой глиной, и без этой тахты. Так все это мне дорого. Когда сегодня произносят слово Родина, я сразу возвращаюсь туда, к нашей веранде, мысленно провожу рукой по тахте, пережившей несколько поколений. В горах почти нет домов без веранд, и на многих из них стоят похожие, но с разными рисунками: на одних с лошадями, на других — с парящими орлами, третьих — с красивыми стройными девушками с кувшинами на плечах. Наверное, это влюбленный мастер увековечил на дереве девушку своей мечты.

Когда мне бывает очень трудно, я обращаюсь к своей сестре Шахсанат:

Опять тоска, как черная вода…
Ах, уведи меня, сестра, туда,
Где брызжут скалы влагой ключевою,
Туда, где речек многократен гул,
А гнезда птиц над пропастями виснут.
Ах, уведи в тот маленький аул,
Что между скал так своенравно 
втиснут —
В родной аул, где знают много притч,
Чтоб лучше настоящее постичь. 

Если вытащить из моей груди сердце и разрезать его пополам, то можно увидеть на нем наш каменный домик с открытой верандой, где уютно и уверенно стоит эта бессмертная тахта и на ней облысевший тимух… С этой картинки начинается моя Родина. Я тогда не знала, как мне назвать эту тягу, привязанность. Любовь ко всему тому, от чего полыхало мое сердце…

На кладбище, куда я иду первым долгом, недавно появились три холмика. Не видать мне больше добрых глаз ласковой Тухбат, не слышать мудрых рассказов дедушки Абакара, а из рук всегда лучившейся радостью Издаг не брать обжигающих лепешек.

Я стою перед свежими, еще не осевшими холмиками. Кажется, что под каждым похоронена и частица моего сердца.

В звенящей тишине, что царит здесь, я всегда думаю о вечном… Даже в самый знойный день тут ласково играет ветер, печально что-то шепчут травы и цветы, опустив головки до самой земли. Мне кажется, что они рассказывают о жизни на земле тем, кто покинул ее.

Многих, покоящихся здесь, я хорошо знала. Я брала из их рук молоко и хлеб. Многие вытирали мне, сиротке, нос, грели в ладонях мои ручонки…

В ауле не принято приносить цветы на могилы. Они сами растут здесь, вянут, умирают, растут снова. А мне хочется принести сюда свои стихи и мысленно читать для моих близких, покинувших меня. На кладбище всегда охватывает высокая печаль. Она очищает душу от всего суетного, мелкого, возвышает ее. Тянутся к небу вершины и скалы, катятся с них камешки, летит золотая пыль; растревоженная земля греет под солнечными лучами свои семена. Мелкие ручейки высыхают, а река разливается. С деревьев облетают сухие листики, корни еще глубже уходят в землю. Я притягиваю руку к играющему в небе чистому зрелому солнцу. 
Дольше всего я задерживаюсь у могилы дедушки Абакара. Сколько неисполненных желаний, сколько несбывшихся надежд он унес в землю! Единственный сын дедушки Абакара, Сайгид, геройски погиб на войне. Сайгид успел жениться, но ему не суждено было увидеть плод своей любви — сына. Жена осталась верна его памяти, она так и не вышла замуж. Ребенка воспитывала вместе с дедушкой Абакаром. Но, как говорится, беда не приходит одна, а вместе с детенышем. Мальчик умер, не дожив и до семи лет. И тогда дедушка Абакар стал отцом и дедом всех детей аула. В каждом доме ему отводили самое почетное место, а на годекане бывалые мужчины снимали папахи перед его решающим словом.

Дедушка Абакар говорил мало, но то, что он говорил, запало в мою душу, пустило корни и звенит во мне спелыми колосьями. Я помню каждое его слово…

В прошлый раз, когда я приехала сюда в пору золотой осени, мы с ним гуляли за аулом в местности Галах. Он долго слушал мой рассказ о жизни в Москве, а потом вздохнул и сказал:

— Не скучно было, доченька? Мне кажется, что я не смог бы прожить без этого и дня! — и он окинул взглядом, что окружало нас.

Мой родной Геничутль расположен в горной котловине. Перед аулом возвышается красавица Акоро, с левой ее стороны видна Седло-гора. На ней всегда белеет снег, словно на ее плечи наброшена бурка путника. За каждым аулом цепь вершин, разрисованных тропинками, лужайки, поля, на которых тысячи разноликих цветов и трав сливаются в единый цвет и опьяняющий запах.

Дедушка наклоняется к земле и рвет траву.

— Знаешь, что это?

— Чебрец, дедушка Абакар!

— Чебрец… — Он нюхает траву, растирает между ладонями и высыпает в рот. — Чем он пахнет?

— Ну… — Я задумалась. — Чебрец пахнет…

— Родиной пахнет! А ты чувствуешь этот аромат?

— Чувствую!

— А я так скажу: без аромата Родины нельзя и мгновенья прожить.

«Аромат Родины! Аромат Родины повторяю я про себя. Вот оно то слово, которое я никак не могла придумать, чтобы в нем совмещалось все: любовь к земле, корням, к каждой веточке и жгучее желание защитить эту землю.

— А каков он, этот аромат Родины, дядя Абакар?

— Он состоит из миллионов частиц.

Старик останавливается возле скалы, изрытой глубокими ранами и усыпанной острыми темно-серыми колючками.

— Например, из запаха этой скалы. Он гладит ладонью камень.

— Разве скала чем-нибудь пахнет?

— Конечно, она пахнет веками, а века — порохом, трудом, подвигами, мужеством. Века бьются сердцами людей.

«Клюк! Клюк!» — из-под земли заговорил родник, как бы давая о себе знать. Дедушка Абакар набирает полные пригоршни воды.

— Он состоит и из запаха этой воды. — Он выпивает ее до капельки.

— А чем пахнет вода? — удивляюсь я.

— Жизнью и щедростью. Предназначение человека в том, чтобы обрабатывать землю, выращивать хлеб, сажать деревья, продолжать свой род. А без воды он не может делать всего этого. Аромат Родины состоит из запаха этого неба, — запрокинув голову, он долго смотрит вверх, — маленького облачка, что растворяется и превращается в дождик, пушистых снежинок, ручейков, чьи сердца бьются и под тяжелыми льдами, из запаха первой грозы и смелого нежного подснежника, фиалки, очарованно глядящей в мир; он состоит и из всех наших радостей, улыбок, слез, боли, из приобретений и потерь! В характере, доченька, у дагестанцев есть то, что нельзя изменить и уничтожить, — это привязанность к родной земле, страсть ее защитить, и этот аромат земли вложен в них со дня рождения.

Я смотрю на его слезящиеся и маленькие, уже совсем без ресниц глаза с покрасневшими веками. Сколько в них любви и нежности, точно в слове «родина» он растворяет душу…

— Этот аромат, доченька, состоит из запаха молока твоей матери, крови твоего отца, которую он проливал за нашу землю. Из запаха кизячного пламени в очаге, дыма над трубой родной сакли. Он состоит из любви, что раскрылась в тебе, как почка на молодой ветке, из первой загадки будущей матери, первой ее тревоги: «Кто под моим сердцем, девочка или мальчик?» Из ее мук, из первого крика новорожденного, из его первой улыбки, из его первого шага…

А над головой застыл, захлебываясь собственной песней, жаворонок. Дедушка Абакар опять посмотрел в небо, и слезы покатились по его впалым увядшим щекам.

— Из восторженной песни этого крохотного комочка…

Тут над нами пролетела ласточка, почти коснувшись меня крылом.

Аромат Родины! Мое сердце сильно билось, но я не могла так точно выразить своих чувств. Аромат Родины! Как правильно сказал дедушка Абакар! Все то, чем мы живем и есть аромат Родины. Да, да! Он состоит из запаха чебреца и фиалок родного Геничутля, из свежести подмосковных снегов, из грусти берез, из запаха сосен на сибирской земле.

Аромат Родины…

И я вспомнила свою маму, вспомнила горячий хлеб, что она пекла, первый школьный звонок, первое стихотворение, напечатанное в стенной газете, вспомнила своего первенца, вспомнила боль и невыносимую грусть первой разлуки…

— Все мы, доченька, — продолжал Абакар, — сотканы из разных нитей любви. Как тебе объяснить? Вот, допустим, человек – это ковер. В нем основа из самых прочных белых нитей, потом на него накладываются орнаменты из разноцветных нитей. Без основы нет ковра, а основа в человеке — любовь к Родине. Орнаменты — это любовь к друзьям, любимому, детям, родителям, труду… Прочна основа — прочен ковер, прочна основа — прочен человек, он велик и достоин уважения. Если, доченька, человека сравнить с деревом, то его корни — это любовь к Родине, а ветки, листья, цветы и плоды — это любовь ко всему остальному. Отломим одну веточку из тысячи — незаметно, две-три — и это дереву не в ущерб. Соберем цветы, плоды, листья — дерево останется стоять, как стояло. А без корней?..

Наверное, в каждом бывает предчувствие смерти или последней встречи. Дедушка Абакар долго не отпускал меня в тот день, много говорил о родной земле, о любви, о предназначении людей…

И в эти дни, когда наша память остро хранит то, что нам пришлось пережить, я вспоминаю дедушку Абакара, который невзначай подсказал мне то удивительное сочетание «аромат Родины». Я думаю, что и десять лет тому назад, когда бандформирования вероломно напали на Цумадинский и Ботлихский районы, горцы, наверное, острее, чем когда- либо, испытывали это чувство и сказали себе: «Нет, лучше лежать в земле, чем увидеть, как чужие сапоги топчут всю благодать Родины».

Имам Гигатли Шейхуислам Магомедгаджиев, за свои 75 лет еще не насытившийся ароматом родных гор, альпийских лугов, вечными снегами, гордо и уверенно ответил бандитам: «Уходите, дорогу через наше село вы не получите…».

Правильный выбор руководителей военной операции в Цумадинском районе способствовал тому, что оперативно и в короткий срок был дан ответ непрошеным гостям.

Возглавлял эту операцию заместитель министра внутренних дел Магомед Омаров. Мужественный и самоотверженный человек, знающий республику, как свои пять пальцев, настолько родной всему Дагестану, что, казалось, не только люди, но и каждая скала, каждая травинка с ним за руку здороваются! Один гигатлинец в беседе со мной сказал: «Фазу, у этого человека — Магомеда Омаровича — есть удивительное, очень редкое и ценное качество — умение сохранять самообладание в самых сложных ситуациях, будто невидимая другим радуга освещает ему тот путь, по которому нужно идти».

В эти трудные дни, как никогда, с особой силой проявились не только личностные качества генерала, его профессионализм, военные знания, которые он получил в академиях, богатый опыт работы помогли ему четко выработать стратегию и тактику всех операций и действий в районе. Главным слагаемым успеха все же было умение Магомеда Омаровича еще больше сплотить цумадинцев, чтобы в едином порыве оказать сопротивление врагу.

Я думаю, что Магомед Омарович, как и все его поколение, от аксакалов, от своих отцов слышали много легенд былей и притч. «Если ты в нужный час не встанешь на защиту родной земли, не окажешься в первом ряду, ты будешь:

Ты, как арба, упавшая на дно, 
Корабль, забывший, как течет река, 
Хурджины, опустевшие давно, 
Ножны, не обнимавшие клинка. 

Стремитесь же каждый стать настоящим мужчиной, а стимул — это любовь к Родине.

Загид Загидов — ныне Герой России, бывший «афганец», знал, как вести войну в горах. О нем очень много написано, но самое главное — это награда, полученная после победы над бандформированиями. Думаю, что аромат Родины, впитанный каждой его клеточкой, романтичной душой и горящим сердцем, помогает ему в труде и в бою.

Каждому человеку щепотка родной земли, каждый камушек речушки стали во стократ дороже, а аромат Родины острее, когда над ними нависает опасность. И стар, и млад стали воинами, и общим стал порыв: «Не дадим пришельцам осквернить могилы наших предков, стереть завещание прадедов; если надо погибнем там, где родились, последний раз вздохнув аромат родных гор».

Слушая своих земляков или глядя на них, я всегда вспоминаю одну бабушкину пословицу: «Гибель народу грозит от безумия собственных граждан», и думаю, дагестанцам это не грозит.

Если бы сама я не видела, не поверила бы, что в каждой дагестанской женщине появляется столько сил, энергии, патриотизма, когда речь заходит о чести родной земли, что они настолько мудры и умны, самоотверженны и готовы пожертвовать и своей жизнью, если потребуется. Многие женщины не покидали опасных мест, они готовили пищу для российских солдат, рискуя жизнью, носили им воду и еду. Мы — делегация Союза женщин РД — беседовали в самом Ботлихе с российскими солдатами. Как они восторженно отзывались о женщинах тех сел, где им приходилось воевать! Один совсем молодой солдат так эмоционально говорил, видно было, что все его слова шли из глубины благодарного сердца: «Когда прекратились выстрелы, женщины нас всех позвали в свои израненные сады. «Собирайте фрукты, орехи берите с собой», — говорили они. Женщины снимали с нас шапки и наполняли их орехами: «Вы наши сыновья, вы наши спасители». Да, действительно, это было так, в каждом солдате женщины видели своих сыновей и старались согревать их теплом материнских сердец.

Не могу не привести еще случаи, которые я никогда не забуду. Когда в очередной раз мы собрались навестить в Ботлихе российских солдат, я и Интизар Асадулаевна Мамутаева поехали на Махачкалинскую кондитерскую фабрику, чтобы попросить послать через нас «сладкий привет» солдатам. Инженер позвал одну женщину и сказал ей о цели нашего прихода. Женщина задумалась: «Сегодняшнюю продукцию им послать не можем, а завтра придем на работу на два часа раньше: пусть наши ребята тепленькими покушают наши изделия». Она говорила, а по лицу у женщины текли слезы: «Представляю, как переживают в разных городах России их матери, ведь их сыновья на войне…». На другой день утром в девять часов машина кондитерской фабрики стояла у самолета, в котором мы должны были лететь. Аккуратно упакованные коробки были теплые. И я подумала, что это тоже тепло материнских сердец!

Особо хочу сказать об агульских женщинах, которые буквально потрясли нас своей щедростью души, мудростью, оперативностью и, добротой и теплом, которыми дышали их изделия. Собираясь в очередной раз в гости к солдатам, я позвонила в Агульский район и попросила их послать для ребят какие-нибудь сувениры. Каково же было мое удивление, когда на другой же день мы получили зашитые со всех сторон четыре больших мешка: «От агульских женщин с любовью» было написано на каждом мешке красной краской. Мы вскрыли мешки только на встрече с солдатами и ахнули: сотни носков — джурабов ручной работы. Наверно, их вязали для продажи, а когда услышали о сувенирах для российских солдат, женщины вытащили свои запасы. Когда я вручала совсем молоденькому солдату джурабки, он сказал: «Разве их можно носить? Это же музейный экспонат, я отвезу их в подарок маме». Я прослезилась и дала ему еще две пары: «Одевай, сынок, эти тебе, эти — маме, а эти — твоей любимой девушке». Также, оказывается, поступили Такибат Алаудиновна Махмудова и Хури Магомедовна Пирсаидова. Нашу группу узнавали везде и тепло встречали. Даже генерал Трошев, облетая позиции, с высоты вертолетного полета узнавал нас и приветливо махал нам рукой.

Эта встреча прошла душевно, иначе не назовешь; все женщины, выступая, находили для ребят самые сердечные и самые искренние слова. А я читала свои самые лучшие стихи с таким вдохновением, которое ниспослал мне тогда Аллах. Здесь, в ботлихских горах, хотя стоял в воздухе запах пороха, как остро поднимался от встревоженной земли аромат Родины!

Мы встретились с многими женщинами, которые в те огненные дни стали настоящими воинами. Пусть они не стреляли из винтовок и автоматов, но ненависть к непрошеным гостям была сильнее и мощнее атомной бомбы, их слова были горячее, чем летящие в цель пули. Глотая боль, они стали кормилицами российских и дагестанских сыновей.

Рискуя жизнью, носили им воду и пищу. Их натруженные руки, в мозолях и трещинах — руки, которые создавали уют в доме, сеяли, косили, копали, ласкали мужей, качали колыбели, в эти трагические дни они стали во сто крат сильнее. Их сердца до краев были наполнены ароматом Родины, который они впитали с самого раннего детства.

О чем думали боевики, ступая на нашу землю? Что их встретят с распростертыми объятиями? Что здесь нет воинов? Что они будут устанавливать здесь свои порядки? А женщин они, наверное, в расчет не брали. О, женщины! Никто, видимо, их не предупреждал. 

Будь с женщиною осторожен. 
Она до непонятных пор 
На поле минное похожа, 
И ты пред женщиной — сапер.
Думай и взвешивай 
Каждый свой шаг и жест. 
Не оплошай, 
Не оступись, а то однажды 
Взорвется мина. И… прощай. 
 

Тогда в трагические дни в каждой женщине взорвалась мина — ненависть. Говорят, что любовь творит чудеса, а ненависть — невозможное. Эти простые горские женщины, в мирные дни казавшиеся робкими, рожденными только украшать свой очаг, показывали чудеса героизма.

Об одной из таких женщин мне рассказали, к сожалению, встретиться с ней мне не удалось — она готовила еду для солдат. Крылатой стала фраза Патимат, которую она произнесла перед односельчанами: «Слышите, они хотят подарить нашу столицу Хаттабу, я не знала, что этот город построил отец Хаттаба, а мы думали, что его основал Петр Первый!».

Героически погиб Хаджимурад Курихмаев… Юноша не смог вынести того, что кто-то может хозяйничать в его доме. Вначале он вел себя так, чтобы не вызвать никакого подозрения у боевиков. И выждав удобный момент, выхватил из рук боевика автомат и расстрелял четверых. Пятый дал очередь по Хаджимураду. Наверное, с последним дыханием он полной грудью вздохнул и унес с собой аромат родной земли, своего очага. Посмертно ему присвоено звание Героя России.

Не могу особо не сказать об Андийском округе. Мужество и стойкость этих людей уже много раз воспеты, и думаю, что историки скажут свое слово. Когда я была маленькой, я много раз слышала о храбрости этих людей, хотя я не знала, где находится Анди и как выглядят андиец или андийка. Но одно из преданий как светлую песню детства храню и сейчас в своем сердце. Говорят, что один андиец пришел в гости к своему кунаку в Геничутль. Его приняли достойно, искренне обрадовались его приходу… Мужчины неторопливо беседовали, по комнате носился сын хозяина. То он играл в футбол подушкой, то воображал себя наездником и прыгал, зажав между ногами платок матери.

Наконец маленький хозяин подскочил к гостю, сорвал с него каракулевую папаху и начал футболить ее. Видя, что никто ему замечания не делает, гость встал и хорошенько побил мальчика.

— Вай! Вай! Он у нас единственный, мы ему все разрешаем! — крикнула мать.

— А что из единственного сына дурака что ли надо растить? Настоящего мужчину воспитывают с самого детства, чтобы он для вас был опорой и защитой! — парировал андиец…

Бандформирования возлагали большие надежды на то, что андийцы откроют им «коридор», от этого зависело многое, можно сказать, даже весь ход их операции. Но они, видимо, плохо знали андийцев, не только мужчины, но и женщины там готовы отдать жизни за свой очаг, за свою землю, где похоронены их предки, где растут их дети, в которых кипит их мужественная кровь, в которых отцы и матери вложили самое дорогое — аромат родной земли.

Жители города и сел Буйнакского района в это время тоже жили как на пороховой бочке: опасность окружала их со всех сторон, но, несмотря на это, многие беженцы были размещены именно там. Делегация Союза женщин Дагестана побывала там двенадцать раз. Во время посещения госпиталя я думала, как вообще на ногах стоят эти врачи, настолько самоотверженно они работали! Истинный патриотизм и тревогу за происходящее мы воочию увидели в каждом жителе города и района.

В госпитале, куда привозили раненых российских солдат, стояла очередь женщин с огромными кастрюлями с едой для них.

Женщины друг другу говорили: «Думаю, что они захотят что-нибудь домашнее — приготовила голубцы, а я борщ, а я курочку пожарила в духовке». В их разговоре было столько искренности и тепла, что я подумала, такой народ никто покорить не сможет. А я подарила всем, кто находился в госпитале, весь тираж своей книги «Излом». Этим не завершилась наша встреча: ребята, которые могли ходить, собрались во дворе, и я с удовольствием, по их просьбе, читала им свои стихи.

Боевики настойчиво рвались к Хасавюрту, ясное дело, что Хасавюрт – не только окно, но и дверь в нашу столицу — Махачкалу. Но хасавюртовцы, все как один, сплоченно по зову сердца поднялись на защиту родного района и города. Они были готовы к отпору, и никто не сомневался, какой дорогой идти — дорогой предательства или любви к Родине.

В Новолаке мы были позднее, правда, в Махачкале мы посетили их беженцев. Скажу одно, новолакцы совершили настоящий подвиг. Боевые операции на новолакском направлении были четко целенаправленными. Залог победы и здесь в активной поддержке местных жителей, ополченцев. Пришельцам здесь приходилось воевать не только с армией, но и с народом.

Бесстрашными патриотами оказались связисты — начальник новолакского узла связи Полина Халилова и дежурная телефонистка Залму Магомедова. Эти отважные женщины до конца операции поддерживали связь с Махачкалой. Когда боевикам удалось взорвать подстанцию, женщины подключили второй источник питания, дизельный генератор, и им теперь приходилось все время выходить во двор, где над головой свистели пули. За проявленные мужество, стойкость, самоотверженность Полина Халилова награждена орденом Мужества. Чтобы обеспечить непрерывную связь, Ахмед Курбанович Захаров — руководитель Дагинформсвязи, не покидал своего кабинета, лично следя и контролируя работу связистов на новолакской линии.

В эти дни и ночи весь Дагестан сжался в единый кулак, расстояния сократились — до Цумадинского и Ботлихского районов стало рукой подать; не было ни аварцев, ни даргинцев, ни кумыков, ни лезгинов и других национальностей — был единый сплоченный Дагестан, любой ценой готовый защищать свою землю, интербригады, ополченцы поднялись в единый строй.

Каждому стала во стократ дороже земля, на которой они живут, ноздри обжигающим, острым стал аромат Родины. Каждый взглянул еще и еще раз в хурджины предков, и засверкали веками хранившиеся мудрости, завещания, на вес золота стало каждое слово, пропитанное ароматом Родины.

Одна цель у единого дагестанского народа, российских солдат – победить, освободить землю от непрошеных гостей…

Каждое село этих районов и приехавшие на подмогу российские солдаты, которые воевали, заслуживают, чтобы лучшие поэты слагали о них стихи и поэмы: тема единства народа — вечная и всегда актуальная. Такая же вечная, как аромат Родины, вдыхая который человек в любых ситуациях оправдывает высокое звание Человека …

Известно, что крепость и единство народа проверяются испытаниями. История Дагестана доказала эту истину бесчисленное количество раз. И в том 1999 году, когда наше общество испытывало глубокое социальное расслоение и шатание, когда образовался вакуум, нечем было занять молодежь, и тем временем эту пустоту пытались заполнить недруги, когда усиленно насаждались идеология индивидуализма, культ вещизма и пропаганда обогащения любой ценой. Безусловно, это оказывало деформирующее воздействие на сознание человека, особенно молодежи. И если в такое тяжелое и, я бы сказала, смутное время мог объединиться народ и проявить массовый героизм и патриотизм, мог дать отпор врагу — это великий народ.

Как нам и сегодня нужны сплоченность и единство дагестанцев, чтобы справедливость и равенство никто не искал иным путем, чтобы наша жизнь была стабильной, качественной и содержательной. Неужели для этого нужны социальные потрясения и очередные испытания! 

Мое заветное моленье
Отныне до скончания лет —
Да будет миру исцеление
От всех его невзгод и бед! 

Прошло десять лет, и я сегодня в своем ауле, возвращаюсь с могилы бабушки, вспоминаю мудрость за мудростью, которыми она засеяла мое сердце… Я вижу на меже, где трава низкому до бороды, высокому до груди, женщину: 

Нет, это не во сне, а наяву 
Трава шумит приветливо и звонко, 
И женщина садится на траву, 
Улыбчиво прижав к себе ребенка. 
И пуговички расстегнув, она 
Грудь обнажает быстрою рукою 
И кормит малыша, не смущена 
Тем, что предстала пред людьми 
такою. 
Простор душистой мятою пропах, 
И голод утоляя постепенно, 
Сопит малыш, и на его губах 
Молочная истаивает пена. 

Вот так, как этот малыш получает через материнское молоко, и я, наверное, получила бесценный дар — чувство аромата Родины, думала я прослезившись. И виделось мне, что это моя мама и я, маленькая Фазу, которая вместе с материнским молоком впитала аромат этой прекрасной земли и жажду любви к ней.